Киселево, ОНМЦК: 194-05

 

Жил дедушко да бабушка, робят у их не было. А он гы[вори]т: «Старуха!» – «Чево, старик?» – «Давай Иванушка-глинушка из глины вытолкём». Оне наносили глины корыто да толкли, да Иванушка-глинушка и вытолкли. Такой вышел парнишко тут комушистой.

Вот.  «Я, – гы[вори]т, – папа [1], пойду дрова рубить». Вот, топереци. «Дак пойду дрова рубить». – «Да как ты пойдёшь? Да ведь ты далёко? Заблудисся?» – «А ни заблужусь». – «Толькё слушай, шчобы Ягабова тибя там ни с[х]ватила».

Ну, вот. И знаешь ли-ко, и ушёл Иванушко-глинушко.

А матка вышла да топереци да [зовёт]:

 

 

«Иванушко-

Глинышко [2],

Иди кашку хлебать,

Кашка маслёная,

Ложка крашёная».

 

А он гы[вори]т: «Цюю, цюю – мамин голосок». Вот и пошёл. Поел да полёжал на пецьке, погрелса, опеть пошёл. [Матка говорит]: «Слушай, хоть бы Ягабова тибя там не схватила!»

Вот ушёл. А Ягабова-то подслушала маткины-то слова, она эким голосом-то и заорала:

 

«Иванушко-

Глинушко,

Иди кашку хлебать,

Кашка маслёная,

Ложка крашёная».

 

А он гы[вори]т: «Цюю, цюю – не мамин голосок». Не пошёл. Матка-то закрицяла, вот он пришёл да и россказал матке-то, шчо: «Вот, мама, приходила Ягабова».

А в это времё Ягабова-то сходила в кузлиньцю да язык перековала сибе. Ну, вот это топереци. Она перековала. Толькё он пришёл да порубил дровец-то маленькё. «На[д]о, – говорит, – передохнуть». Она и закрицяла топереци:

 

Иванушко-

Глинышко,

Иди кашку хлебать,

Кашка маслёная,

Ложка крашёная.

 

Он топорик сопрятал туды под цюроцькю и говорит: «Иду, мама. Цюю, цюю – мамин голосок». Пришёл, ево Ягабова-то схватила да и поташшила домой. Он ревит-то, лягаэтца-то, вырватьцё-то не мог.

Принесла ево домой. Посадила ево на шесток, взяла лопату: «Топите пецькю пушше, я буду Иванушка жарить в пеце». А Иванушко-то как ни седёт – тут всё то ноги висят, никак вот, никак [не может сесть], то по-за лопате седёт. [А Ягабова хочет] на лопату посадить и толькё в пецькю. А потом изловцилась да и посадила. А она пока тамот-ко ушла куды-то, он из пеци-то выскоцил, да и убежал от Ягабовы-то.

Вот она [спрашивает]: «Где Иванушко-глинушко?» «Вот, нету Иванушка-глинушка никак. Он убежал к матке да к отцю».

Вот, так [Иванушко] прибежал домой-то: «Ой, Ягабова-то до цё[во] страшна. И глаза-то у иё большушшие да руки-то нелагожие».

Дак вот не попадайсе, корминици, Ягабове-то. Да мамы да папы слушайтесь.